Анастасия поступила работать на швейную фабрику №1, что была на Хлебной площади, швеей-мотористкой. В 20 лет она встретила «своего Лексея» – парня видного и по тем меркам «богатого». Его семью тоже раскулачили, но Алексей с братьями успел завербоваться на Китайскую границу «какие-то провода тянуть». Оттуда он приехал и при деньгах, и с балалайкой, на которой так чудно играл по вечерам у дверей барака, где они жили. Когда Алексея, уже прошедшего армию, вновь забрали на курсы подготовки красных командиров в Тоцкие лагеря, Настя устроилась работать на Фабрику-кухню. Тогда там кормили всего 113 человек. Все из высшего начальства: директор завода, его заместитель, профком и завком. И кассиром была, и рабочей, и официанткой.

Начало войны они с мужем застали в разных местах, но возвестил о ней один и тот же голос Левитана. Анастасия сидела на пригорке возле яслей с женщинами, когда слишком громко заговорило радио. Ее Алешенька в это время только что прибыл в расположение части в Белоруссии. Им еще ни форму, ни оружие не успели выдать, как почему-то слишком взволнованные командиры погромче включили радио с тем же голосом. А ведь вот только выпускники командирских курсов проезжали мимо Самары. Не отпустили Алексея повидаться с женой, только письмо успел он написать, да передать с подвернувшимся ему мужчиной. Помнит Анастасия Ивановна, как в том письме он ей писал, что осталось тринадцать дней до их встречи. Война пересчитала по-своему: все прибывшие невооруженные курсанты были захвачены в плен фашистами. Алексей бежал, воевал, а в июне 1944 снова попал в плен.

Анастасию и еще одну 17-летнюю девочку с Фабрики-кухни вызвали повесткой в военкомат, а затем отправили в поселок Запанской в церковь. Там они ждали, когда наберутся положенные четыреста человек с разных городов и поселков. Сколько времени прождали, уж и не помнит Анастасия Ивановна, только как-то построили их и повели на вокзал, погрузили в вагоны для телят и отправили в неизвестность. Так стоя и ехали до Саратова, где при военном училище находились «Четвертые окружные курсы подготовки поваров полевых условий». Началось обучение, а затем немцы стали бомбить город и обстреливать с воздуха. Жены и дети комсостава в подвал прятались, а их, девчонок, по двое ставили охранять объекты.

На курсах не только учили печь да варить, но и оружие знать - от «газов» защищались, строевую подготовку осваивали. Перед присягой помыли всех, обмундировали: беретку, гимнастерку с ремнем, юбку с сапогами выдали и отправили чистеньких на фронт.

В основном Анастасия Ивановна пекла хлеб для солдат. Служила в танковых войсках у маршала Жукова. И как везде, старалась, работала, не щадя жизни своей. Бывало войска уйдут вперед, как известно, «танки наши быстры», а кухня не успевает. Лошади формы для хлеба везут, а пекари пешком, где ж поспеть за танками! Как-то раз даже на 300 километров отстали, тогда поголодали бойцы. Приедут, бывало, на место усталые, мокрые, замерзшие, а крыши над головой никакой. Печи в землянках копали сами, иногда какие конюшни приспосабливали.

Где только не побывала сержант Самородина: и в Сталинграде, и на Украине, Днепр и Днестр переходила, Польшу, Болгарию, Венгрию, Румынию пешком одолела. Больше всего Западная Украина запомнилась. Почти все села выжжены были немцами, а пуще них старались бандеровцы. Кое-где дома оставались целыми – на них по светлой штукатурке было написано: «Не сжигайте, здесь очень бедные живут». Местных жителей почти не видели: или в лесу прятались, или в земле сырой лежали. Помнит женщину, у которой в сохранившемся домике немец жил. Наши подходить стали, он говорит: «Бабка, рус идет, до свидания!». А она, зная, что тот не понимает, говорит: «До свидания, чтобы тебе первая пуля сразу в лоб попала!». А он ей: «Та-та-та, матка!» – ничего не понял!

За всю войну Анастасия Ивановна пострадала только один раз – заболела ангиной. Тогда местная бабушка помогла: иголки сосновые запарила, отруби заварила, да молитвой лечила. Потом они ее молитву Печерской Божьей матери всю войну переписывали – помогало. А вот Днепр переходили мокрые, замерзшие, да не заболели. У Насти тогда сапоги развалились еще те, что в Саратове выдали. Шагает по мокрой глине в портянках, на глазах слезы, а мимо танки вперед едут – по 50 километров проходили в сутки. Солдатик остановился и говорит: «Не реви, девка, сейчас тебе сапоги справим! Вон сколько фашистов по течению плывет…». Нашел немца убитого с небольшим размером ноги, стащил с него сапоги, да отдал их молодой поварихе. Не до сантиментов тогда было: мертвому они не нужны, а живым – жить! У сапог тех шипы железные были. Без грязи два килограмма весили, но Анастасия шла, как все.

Во второй половине войны их заставили за пленными «ухаживать». Баню им организовали, помогали от вшей избавляться. Среди немцев запомнился ей генерал один по фамилии Паулс. Как с человеком с ним обращались: и помыли, и одели, а потом, уже после войны, узнала, что он над ее Алешенькой издевался. Даже когда Алексей Иванович умирал, он все это имя повторял.

Придя с войны Анастасия Ивановна начала искать мужа. Три года шли поиски безрезультатно, а потом пришло долгожданное письмо. Нелегкая выпала доля ее Алешеньке. По лагерям фашистским маялся, потом, когда американцы освободили пленников, домой не отпустили, был еще американский плен: по частным хозяйствам работал. Затем два года лес валил в Черниговской области. Оттуда и весточку отправил. Только после письма Анастасии самому Михаилу Калинину, Алексея освободили. Вернулся домой в 1948 году и стал работать по профессии.

Жили они в восьмиметровке на улице Куйбышева с тремя детьми, когда глава семьи принес газету с объявлением о строительстве на Красной Глинке с предоставлением жилья. Посоветовались и переехали. Самый первый (№24) дом на улице Южной построен руками Алексея Николаевича. Анастасия Ивановна же в 1959 году пошла работать в общежитие завода «Электрощит» буфетчицей. Много «больших» людей росло на ее глазах. Например, Егоров Юрий Васильевич, бывший директор завода, а тогда семнадцатилетний юноша, покупал у нее пирожки. Затем и Алексей Николаевич пришел на завод. Устроился в ремонтно-строительный цех, где работал штукатуром, каменщиком, плиточником. За долгие годы работы стал одним из лучших мастеров своего дела и заслужил звание «Ветеран труда». На пенсию оба супруга уходили с завода. Анастасия Ивановна на месте сидеть не могла. Помнила спасительную молитву, что дала бабушка на фронте, и решила Богу послужить. Проработала в церкви еще 24 года, будучи на пенсии.

Алексей Николаевич покинул мир на 97-м году жизни, в 2009, а Анастасия Ивановна –  в 2015, через несколько дней после своего векового юбилея. Супруги прошли долгий путь вместе, пережив множество ужасов, испытаний и радостей. Их жизнь была наполнена трудом, заботой о детях и любовью друг к другу. Алексей Николаевич, оставил после себя множество построек, которые стали частью родного города. Анастасия Ивановна, несмотря на все трудности, всегда оставалась оптимистичной и заботливой, вдохновляя окружающих своим примером.